Каталог статей

 

Листая старые документы, имеющие отношение к петровскому флоту, невольно обращаешь внимание на бережное отношение к кораблям. Многие ветхие, уже сослужившие свою службу парусники Петр I приказывал «хранить вечно в память потомству». На кораблях же, находящихся в строю, царь ввел правила безопасности, которые он заимствовал из голландского морского регламента.

 

К примеру, во время «крейсирования» в составе эскадры капитаны должны были соблюдать определенное расстояние между кораблями – иначе они штрафовались на крупную сумму. После каждой летней кампании адмирал Крюйс проводил «смотр» кораблей и докладывал монарху о малейших неисправностях на судах, которые за зиму устранялись. Особенное внимание уделялось «пожарной безопасности». Так, Петр I приказывал строго наказывать матросов, «пользующихся свечами» или просто огнем в неположенном месте. Ведь любой, даже самый малоопытный, моряк знает, что нет ничего страшнее пожара на деревянном судне, находящемся в открытом море...

Стоит признать, что меры, принимаемые царем, были очень действенны: пожары на петровских кораблях – в отличие от западных той же эпохи – неизвестны. Но иногда и подобные предосторожности оказывались бессильны против сил природы. И таким судном, которое, можно сказать, стало жертвой провидения, был 60-пушечный корабль «Нарва».

 

В 1715 году «Нарва» был самым молодым парусником российского флота. К его строительству приложил руку знаменитый британский кораблестроитель Ричард Броун. Его соотечественник Дж. Ден в своей «Истории Российского флота» пишет, что Броун «продемонстрировал миру свой гений, построив царю несколько кораблей – от 90- до 16-пушечных, которые могут соперничать с лучшими в Европе, по крайней мере по конструкции». Добавим, что Броун был самым высокооплачиваемым корабельным мастером в Петровскую эпоху. Однако его «Нарва» прослужила на русском флоте лишь только одну военную кампанию. В ночь с 26 на 27 июня 1715 года корабль погиб на рейде Кронштадта. Дж. Ден сообщает, что «Нарва» была взорвана ударом молнии, от которого на ней загорелся порох. При этом погиб капитан Воган со всей командой (более 400 человек), исключая одного поручика и трех или четырех матросов. Любопытно, что данные о потерпевших разнятся. Например, «Походный журнал» Петра I сообщает иные подробности той страшной ночи: «27-го (июня) получено по ведомости из Кронштадта, что в корабле Нарве, которая была в 64 пушки, молниею зажгло крюйт-камору, которая в носу, и от того оной корабль весь разорвало и пропал с людьми со всеми, разве спаслось 10 человек». Адмирал Крюйс в своем рапорте Петру увеличивает эту цифру до 19 спасшихся. «Сего числа в час пополуночи был гром, – пишет адмирал, – и волею Божию ударило в корабль Нарву и оный подорвало, и спаслось людей 18 или 19 человек, и потонул (он) совсем, только виден от сломанной бизань-мачты с сажень и немного верхняго каюта». Далее Крюйс докладывал Петру, что все, что можно было собрать из «разметенных мачт и парусов», подобрано и доставлено на корабль царя.

Естественно, столь масштабная катастрофа не могла ускользнуть от внимания западных резидентов при дворе Петра Великого. Голландский посланник Ян де Би доносил в Амстердам, что «построенный в прошлом году 60-пушечный корабль «Нарва», с командой 450 человек, от удара грозы взорвало на воздух; спаслось только 11 человек, а командир его Ваган найден мертвым в постели».

 

Петр I тяжело переживал гибель «Нарвы». Помимо потери судна и экипажа царь был озабочен тем, что полузатонувший парусник перегородил фарватер и создал опасность для проходящих судов. «Корабль безчастную Нарву подлинно ни вчерась ни сегодня осмотреть было невозможно, для великого ветра, – писал Петр неделю спустя после трагедии, – однакож необходимая есть нужда онаго вынуть, каким трудом и коштом ни есть, ибо ежели оный не вынуть будет, то подлинно сей фарватер вовсе испорчен будет, понеже к нему быстро песку нанесет и банку (мель. – А. Е.) сделает». Царь предлагал поднять «Нарву» с помощью трех плоскодонных судов – прама и двух эверсов. Только подобные суда могли осуществлять столь сложную техническую операцию на мелководье. Однако война со шведами помешала Петру исполнить свой замысел в том же 1715 году. Поднять «Нарву» удалось только после заключения Ништадтского мира. По сообщению Дж. Дена, в 1723 году петровские корабелы «с большими, но необходимыми издержками», подняли со дна нижнюю часть «Нарвы». Надо полагать, работы велись с помощью специальной «водолазной машины», выписанной из Британии, о конструкции которой, к сожалению, ничего не известно. Именно об этом «чуде техники» царь писал в 1716 году князю Куракину из Копенгагена: «Машину, в которой лазят в воду для вынимания утопленных кораблей, мы имеем, а мастера нет, того ради отпиши в Англию, чтоб такого достали»...

 

Напомним, «Нарва» служила в русском флоте около года. Вероятно, этим и объясняется тот факт, что ее изображений не сохранилось, если не считать любопытного чертежа, где «Нарва» изображена в затонувшем состоянии. Чертеж пером выполнен в 1715 году неизвестным автором; он мастерски передает весь масштаб катастрофы, постигшей деревянный парусный корабль. Мы видим взорванный молнией остов «Нарвы», беспомощно покоящийся на дне Финского залива. Половина корабля, включая носовую часть, отсутствует. Над водой торчит обломок бизань-мачты и верхняя часть кормовой каюты. Недостающий корпус «Нарвы» рисовальщик изобразил пунктиром. Благодаря этому теперь мы имеем представление, что носовое украшение корабля было выполнено в виде свирепого льва с распущенной гривой – как символ победы русского оружия над шведами. Уникальность всему рисунку придает размашистая надпись, небрежно выведенная над силуэтом корабля. В ней угадывается рука Петра I, который собственноручно и со знанием дела приписал: «Сей (чертеж. – А. Е.) на признак наружья и нутра».

 

Андрей ЕПАТКО
http://www.spbvedomosti.ru/print.htm?id=10268082@SV_Articles