НР № 49 от 24.04.1962
КТО ВЫ, ДРУЗЬЯ?
В редакцию газеты пришло необычное письмо. Александр Андреевич Бородин из гор. Макеевки, Донецкой области пишет в редакцию письмо, полное теплых слов благодарности неизвестным людям, спасшим ему жизнь в сентябре 1941 года и просит помочь разыскать его спасителей. Мы обращаемся к читателям газеты с просьбой сообщить нам имена тех, о ком идет речь в письме.
Вот оно:
«Через Вашу газету я хочу найти и отблагодарить неизвестных мне женщин за великодушный поступок.
Это было в сентябре 1941 года. Немецкими тылами наш отряд шел из Таллина в Ленинград. При переправе через реку Нарву я был тяжело ранен и не мог идти дальше. Всю ночь пролежал я в болоте недалеко от деревни. Кажется, называлась она Скарятино. Утром двое мужчин подобрали меня и перенесли в деревню. Я истекал кровью, страшно хотел пить, но помощи от фашистов можно было ждать иной...
И вот какая-то женщина принесла мне кувшин молока и сказала, что сын ее ушел с красными. Я попросил перевязать рану. Женщина ушла и вскоре вернулась с другой. На глазах у обеих были слезы. Вторая была аптекаршей деревни. Она сняла сапог, разрезала брюки, сделала из полена 2 дощечки, обработала рану, остановила кровотечение. Я был спасен, но она предупредила, что надо опасаться гангрены.
С этой перевязкой и дощечками я был в Нарвском концлагере много месяцев.
Прошло 20 лет. Я очень хочу знать имена тех, кто спас жизнь советскому офицеру, благодаря кому я не оказался в числе «смертников» нарвских концлагерей.
Прошу, помогите мне разыскать и отблагодарить моих спасительниц. Кто остался жив, тот не забудет лагеря у реки Нарвы, недалеко от кладбища на горе, которое «смертники» звали «Хаус» (Видимо автор имеет в виду братскую могилу советских воинов возле городского сада — Ред.)*. Побои, голод, болезни унесли тысячи жизней. А я выжил и очень хочу пожать руки двум патриоткам. .А. Бородин"
* В заметке в НР № 88 от 26.07.1962 А. Бородин вспоминал: "Я находился в лагере, расположенном в красных амбарах у реки. Побои были единственным средством обращения с нами. Иногда, развлекаясь, фашисты загоняли полуживых пленных на гору и сталкивали вниз. Это называлось «физзарядкой». Общую братскую могилу, что была на горе, пленные звали своим «домом»"
****************************************************************
НР № 102 от 29.08.1963
ЧЕЛОВЕК № 1320
Читатели нашей газеты, наверное, помнят письмо А. Бородина, опубликованное 24 апреля 1962 года. Оно называлось «Кто вы, друзья?» ...
Больше года прошло со дня опубликования письма. И вот в один из августовских дней в редакцию зашел седоватый мужчина. Представился:
— Бородин Александр Андреевич. Из Макеевки. Помните, печатали мое письмо?
Мы, конечно, помнили. Он улыбнулся и добавил:
— А теперь и сам, с женой, приехал посмотреть Нарву.
Мы попросили гостя рассказать о событиях, которые ему пришлось пережить 22 года назад. Вот его рассказ.
Я оказался участником Великой Отечественной войны с самого первого ее часа — с 4 часов утра 22 июня 1941 года. Воевал в Латвии и Эстонии.
Под Таллином наш отряд оказался в тылу врага. С боями стали пробиваться на восток, к своим. Прошли всю Эстонию и вышли к реке Нарве.
При переправе через реку пришлось вступить в бой с немцами и их прихвостнями — эстонскими «белоповязочниками». Шестеро из отряда, в том числе и я, были ранены, причем все тяжело. Один сразу же умер. Мне перебило ногу и идти я не мог. Осколок гранаты до сих пор ношу в ноге — его невозможно извлечь.
Всю ночь раненые пролежали в болоте возле деревни Скарятино. Утром ее жители подобрали нас. Думая, что немцев нет, принесли в деревню. И тут мы сразу попали в лапы к приехавшим в Скарятино немцам и «белоповязочникам».
Бросили всех в подвал. И вот тут мы через решетку в окошке подвала получили пищу. Как я сейчас узнал, ее нам принесла жительница этой деревни Татьяна Митрофановна Воинова.
Один из наших товарищей был ранен в живот. Он все время мучился и кричал. После очередного приступа его крики дошли до немцев, и нас буквально выбросили из подвала. Тут к нам подошла Татьяна Митрофановна. С ней была какая-то женщина. Она оказалась аптекаршей (не так давно она умерла).
Аптекарша оказала всем помощь. Мне она обработала рану, остановила кровотечение. Из полена сделала две дощечки и «обложила» ими перебитую ногу. Предупредила, что надо опасаться гангрены. Благодаря этой женщине я остался жив. Много месяцев с ее перевязкой и дощечками я пробыл в Нарвском концлагере...
В Нарве я не сразу оказался в концлагере. Вначале лежал в подвале одного из домов на Петровской площади (его сейчас нет). Один из товарищей, архангелец Коля Клешов сговорился с одним русским, работавшим у немцев, что тот поможет нам бежать. Но в день, назначенный для побега, в подвал с этим «русским» вошли два эсесовца. Предатель показал им Колю — и того увели. Потом, в концлагере, я узнал, что его расстреляли. Он лежит он сейчас в могиле у городского сада...
Два года я пробыл в Нарвском концлагере — в бараках под городским садом. Два года... Но мне они и сейчас кажутся вечностью. В бараке раненых, куда я попал, лежало человек 400. Немцы никого не лечили. Каждый день из барака выносили мертвых. Нашими лучшими «лекарями» были черви. Они жили в камнях у одной из стен барака. Когда червям хотелось поесть — они подползали и залезали под повязки (а у некоторых и их не было) и высасывали гной из ран.
К немцам о помощи раненые не обращались. Если некоторые и просили — им просто уже было невмоготу жить: таких смельчаков убивали.
В моей памяти сохранились два таких случая.
Всех умирающих исповедовал поп. Не знаю, сколько было среди нас верующих, но попу они «разрешали исповедовать» их. Жизнь была голодная, а поп угощал просвирками. И вот однажды поп отказался исповедовать чеченца:
— Ты — нехристь!
Чеченец очень хотел есть. Он приподнялся и сгреб в кучу все имевшиеся у попа просвирки. Жадно стал совать в рот. Но поесть не успел: по нему тут же дал очередь немец, охранявший попа...
А вот второй случай.
Неожиданно заболели тифом украинцы, которых немцы хотели принудительно отправить на Украину для службы в «украинской армии». Их всех поместили во второй и третий бараки. Заколотили все двери, оставили лишь окошко, через которое им бросали пищу. Через некоторое время бараки открыли, и нас отправили закапывать в могилу украинцев... Все они умерли.
Такова была «медицинская помощь» в Нарвском концлагере.
Я выжил лишь благодаря перевязке скарятинских женщин и поддержке друзей-товарищей. Мы помогали друг другу, как могли. Меня, например, долгое время кормил и поил Володя Сальков.
А питание было... судите сами. 200 граммов хлеба с опилками, пол-литра баланды и кружка воды. Таков был ежедневный рацион. Как правило, умерших мы держали возле себя до тех пор, пока можно было выносить запах разлагающихся трупов. Паек, причитающийся мертвым, как живым, делили между собой...
Пролежав два месяца в бараке раненых, мы становились «здоровыми». А это было, еще труднее. Здесь мы были не лежачими, а ходячими тенями. Нас вечно подгоняли окрики и дубинки. Разумеется, «здоровые» работали.
В концлагере я имел номер 1320. Его я запомнил на всю жизнь...
Каждый день из лагеря увозили десятки трупов. Их хоронили в могиле у городского сада. Мертвых клали штабелями в глубокую яму. Ямы для захоронения продолжали одна другую: могила представляла одну большую траншею...
Все делали фашисты, чтобы выбить из нас советский дух.
Конечно, оставшиеся в живых всеми способами старались совершить побег. Удалось однажды убежать и мне с двумя товарищами. Но неудачно. Немцы нас (мы были в колодках и далеко уйти не могли) поймали. И мы попали в штрафники. Лично я получил 50 ударов плеткой. А свою камеру-карцер до сих пор вспоминаю с ужасом. Что помогло многим из нас выстоять, выжить? Уверенность в победе советского народа.
С каким восторгом мы смотрели однажды, как бомбардировщик с красными звездами на крыльях вывел из строя шоссейный мост возле крепостей!
А с какой радостью было встречено меткое попадание советской бомбы в дом с немцами (недалеко от железной дороги)! Своих врагов мы тогда вытаскивали из-под развалин и хоронили с большим удовольствием...
С величайшей осторожностью мы получали листовки и газету «Ленинградская правда» от машиниста паровоза Миши Попова, с которым встречались на работе. Может, его фамилия была и иная, но нам известен он был как Попов. Знаю, что жил Михаил в Ивангороде, где-то возле крепости. Может быть, его знают нынешние жители Ивангорода или Нарвы?..
Два года в Нарве тянулись долго. Затем меня, как и многих, отправили в декабре 1943 года в Австрию. А в апреле 1944 года я оказался уже в Италии, под Римом. Здесь с двумя товарищами убежал из лагеря. Итальянский пастух с учительницей помогли нам в горах.
А затем мы добрались до английских войск. Правда, попали мы к индийцам. Они передали нас советской военной миссии...
Что было дальше? Нас, уже свои, отправили в Египет. Оттуда мы добрались до Ирана. Из Ирана приехали в Баку. Затем — в Москву. Меня направили на фронт.
И вот — бывает же такое на свете... На фронте я встретился с другом — Володей Сальковым! С тем, с которым делил кусок хлеба в Нарвском концлагере! Пока я совершал «путешествие по Европе» и добирался до Родины, он бежал из плена и через Белоруссию вышел к своим.
С Володей Сальковым мы и провоевали до Дня победы. Закончили войну под Клайпедой...
Александр Андреевич закончил рассказ. Немного помолчал.
— А Нарву не узнать. Полностью новый город... Только возле «нашего хауса» (дома) —- братской могилы у городского сада — все знакомо. Памятник там стоит... Это память Коле Клешову и тем тысячам, что лежат под ним.
Александр Андреевич раскрыл записную книжку и показал несколько цветов:
— Это с братской могилы. Сорвал на память. Пошлю и брату расстрелянного Коли Клешова. Он просил, когда узнал, что буду в Нарве.
Наш гость сообщил, что он нашел Татьяну Митрофановну Воинову. Ей сейчас 72 года. И приехал к ней в Нарву — повидаться, поблагодарить.
— Когда я приехал в 44-м году в Баку, — задумчиво говорит А. А Бородин, — то взял горсть советской земли и заплакал...
Эта горсть земли была для меня Родиной, свободой, призывом к борьбе с фашистами...
22 года прошло с сентября 1941 года.
22 года помнил Александр Андреевич о женщинах, которым он обязан жизнью. 22 года он хотел увидеть наш город, с которым связана тяжелая страница его жизни. Строя новую Нарву, мы не должны забывать и прошлого, тех тысяч известных и неизвестных советских людей, что погибали, борясь за наше светлое будущее.
Именно об этом мы думали, когда слушали рассказ Александра Андреевича Бородина.
Л. Петров
|
