Каталог статей

21-30 марта 1920 г. в Таллинне прошел Русский беженский съезд и был создан Комитет русских эмигрантов. КРЭ в заметной степени на средства УМСА или ИМКА (американский Христианский союз молодых людей) отрыл гимназии и прогимназии в городах и волостях Нарва, Вайвара, Хаапсалу, Майдла (Врангельштейне), а также высшие начальные училища в городах Нарва, Азери, Йыхви, Тойла, Самма.

 Был организован и ряд начальных школ, приютов, детских садов. Деньги на это поступали из штаб-квартиры Земгора в Париже, Главного комитета помощи беженцам в Лондоне, русского Красного креста, Американской организации помощи (АРА).

          Эмигрантские училища - типичный пример временно, в чуждой среде, самоорганизованных русских школ, русскими и для русских.

 Вот что сообщали "Последние известия" № 78 от 12.11.1920:

  Новая гимназия для русских беженцев. 

         Американским Союзом Христианской Молодежи (YМСА) при участии Русского комитета эмигрантов в первых числах октября открыта в городе Нарве семиклассная гимназия для мальчиков и девочек. При гимназии в специально оборудованном здании, в ближайшем будущем будет открыт интернат для сирот и учащихся, живущих вне Нарвы.

          Вторую гимназию, но исключительно для сирот и полусирот мальчиков, предположено открыть в конце ноября или в начале декабря в имении барона Корф "Вайвара".

          Первоначально будет открыто 4 или 5 классов. Приниматься будут мальчики в возрасте от 12 до 16 лет. Прошения о зачислении кандидатом в названную гимназию, с указатель семейного положения, (т.е. сирота или полусирота), возраста, прежней школы и класса, в котором учился, надлежит подавать на имя американского представителя YМСА в городе Нарве, Ямбургское шоссе, д. № 20.

--------------------------------------------------------------

Уличная сцена в Нарве. 1924 г.

Кадр из фильма  "Города Эстонии: Тарту, Нарва, Вильянди [фильм с кинокамерой через Эстонию 3.часть]", к-321. Рудольф Унт.

Очень интересна статья, размещенная в "Последних известиях" № 126 от 07.06.1922

"У жизни в лапах”.

   В течение двух с половиною лет не видел я Нарвы.

    Я покинул ее в те достопамятные декабрьские дни 1919 года, когда морозный воздух стонал от орудийного грохота, когда истощались мужественные усилия защитников города, когда его обитатели, отходя во сну, не были уверены, что именно эта ночь не принесет роковой катастрофы. 

    По улицам носилась в разных направлениях военные автомобили, а в Кренгольме, где мне довелось жить, круглый сутки кипела напряженная работа: там находилась штаб-квартира генерала Теннисона.

    И каждый день, ранним утром из своего окна я видел его, проезжавшего в сопутствии дежурного адъютанта на боевые позиции, и, провожая глазами его холодную, спокойную и твердую стальною твердостью фигуру, я испытывал какое-то невольное душевное успокоение. 

    А в центре города, в бесчисленных канцеляриях, обслуживавших северо-западную армию, это чувство сменялось другим чувством мучительной сердечной горечи. Здесь назревала беспощадная ликвидация героической попытки горсти доблестных русских людей отстоять честь и достоинство России в борьбе против насильников-большевиков.

    По улицам ползли слухи один грознее другого, щемя сердце скорбью безнадежности, — и вставал уже над городом призрак неизбежного спутника всякой войны — неумолимой эпидемии сыпного тифа.

    Так это было давно — и вместе с тем так недавно: в душе живучи бессмертной живучестью воспоминания прошедшего.

    И вот на этих днях я снова проезжал по улицам тихой Нарвы, по тем самым улицам, в которых было пережито столько безмерно трудовых часов, — проезжал по ним и не узнавал их: таким миром обывательской жизни веяло от их низеньких провинциальных домов.

    Полно, уж не снилась ли мне эта несмолкаемая канонада над военной Нарвой, эти залеты разрушительных снарядов в живущий напряженной, лихорадочной, как бы агонирующей жизнью город?

    Чем, как не сном, может казаться тот кошмар на теперешнем фоне зеленой свежей листвы и празднично чистого, голубого майского неба...

    Хочется отогнать тяжелые воспоминания, но, словно по странной иронии судьбы, экипаж останавливается у подъезда старинного дома, столь знакомого от времен вечно-печального крушения северо-западной армии. 

    Тут помещалось "НЭХО" — управление начальника этапно-хозяйственного отдела, о котором было столько толков. В них разберется когда-нибудь беспристрастный историк эпопеи генерала Юденича.

    А теперь здесь нашла приют явившаяся одним из следствий этой грустной эпопеи русская беженская гимназия, созданная и поддержанная гуманной инициативой Американского Союза Христианской Молодежи. 

                      *  *  * 

    Я — у цели моего путешествия.

    Правление профессорской русской академической группы поручило мне присутствовать на экзамене по русскому языку и словесности в выпускном классе эмигрантской гимназии.

    Пока я привожу себя после дороги в порядок, энергичный и душою преданный своему делу М. И. Соболев, руководитель культурно-просветительных беженских учреждений, по моей просьбе излагает мне в кратких чертах историю нарвской школы.

   Официально, впрочем, она имеет другое наименование — нарвских курсов Американского Союза Христианской Молодежи для детей русских эмигрантов.

    Это учебное заведение возникло летом 1920 года и содержится на средства, отпускаемые вышеупомянутой американской организацией.

    В настоящее время оно состоит из восьми классов и, сверх того, еще четырех подготовительных групп, составляющих как бы приготовительный класс. Всего в училище обучается бесплатно 309 детей обоего пола.

    Курс проходится здесь в объеме программы реальных училищ, причем учебное заведение обслуживается 24 преподавателями, получающими в высшей степени скромное содержание, именно 3000 марок в месяц.

    Крайняя скудость средств заставляет и эту мизерную сумму в течение летних месяцев, когда занятия в школе не производятся, сокращать до одной трети, т. е. до тысячи марок.

    Нарвская беженская гимназия постепенно оказалась как бы завершительным кругом местного русского эмигрантского образования.

    Другие школы в приюты, находящиеся в разных местностях Эстонии, более или менее отдаленных от городских центров, дают нарвской гимназии постоянный приток желающих закончить учебный курс.

    Таким образом, дальнейшее существование школы повелительно диктуется назревшими в среде русской эмиграции потребностями, а между тем...

    Между тем, Американский Союз Христианской Молодежи в ближайшие месяцы вынужден прекратить свою материальную поддержку. Остаются лишь продовольственная помощь да субсидирование интернатов, оказываемые из средств центрального комитета русских эмигрантов. 

    Следовательно, существование школы ставится на карту, если ей не окажет широкого содействия организованная общественность.

    "Не стану говорить вам о достоинствах нашей школы, - закончил свой рассказ М. И. Соболев. - Познакомитесь с ней ближе и тогда сделаете самостоятельный вывод, возможно ли оставить на произвол судьбы это учебное заведение. Пока же скажу: как бы то ни было, а триста детей, оказавшихся за бортом, это — настоящая катастрофа для многого множества живущих впроголодь русских эмигрантских семейств, которые абсолютно не в состоянии обучать детей за свой счет".

                       *  *  *

    Небольшая классная комната, скудно обставленная самою примитивною школьною мебелью... Обстановка эта—столь проста, что при всем желании никак нельзя этому классу сообщить экзаменационной торжественности.

    Но экзаменационное настроение все же чувствуется в нервном напряжении учащихся, которое здесь, однако, дает несколько необычный результат.

    Оно не понижает достоинства ответов, а, наоборот, как будто даже повышает его: сказывается значительный нервный подъем.

    Многие из экзаменующихся отвечая словно хотят подчеркнуть, что подводят итоги своему пребыванию в стенах этой школы и живо заинтересованы, чтобы итог этот был возможно более благоприятным.

    И не только для них самих, не индивидуально по преимуществу, но, главным образом, в интересах школы, давшей им приют и знания.

    Пока экзаменующиеся отвечают по билету, бегло просматриваю их экзаменационные работы. В сочинениях встречаются иногда орфографические ошибки, и часты промахи в пунктуации, но, увы, это с одной стороны — общая дань переживаемому времени, а с другой — следствие борения двух орфографий старой и новой.

    Но по содержанию сочинения, в преобладающем большинстве, толковы, и поставленная экзаменационная тема — "Художественное и общественное значение произведений Тургенева" — разработана подробно и добросовестно. Ощущается не предэкзаменационная нахватанность, но прочные и, более того, продуманные знания.

    То же самое приходится сказать и об устных ответах. Они отличаются спокойною определенностью: никто, пользуясь школьною терминологией, "не плавает", не барахтается беспомощно.

    В последнем случае благожелательный экзаменатор обыкновенно боится идти вглубь заданного вопроса, чувствуя, что под неуверенным экзаменующимся может открыться засасывающая трясина.

    Этого опасения я совершенно не испытывал во время экзамена в нарвской беженской гимназии. Наоборот, оказалось возможным задавать вопросы обобщающего характера, на которые подучались ясные, вдумчивые ответы.

    Я не знаю, какие впечатления вынесут мои коллеги по русской академической группе от дальнейших экзаменов в этой эмигрантской школе; о себе же могу сказать, что в итоге испытал вполне удовлетворенное чувство. 

    Начало положено было очень удачное, и думается, я имел право подчеркнуть это экзаменующимся, выразив в своем заключительном слове надежду, что и дальнейшие испытания будут протекать столь же успешно.

               *  *  *

    После экзамена, благодаря любезности М. И. Соболева, я имел возможность ознакомиться с внутреннею жизнью учеников и учениц, постоянно живущих в стенах беженской школы.

    Интернатов при гимназии — два: мужской и женский. Первый дает приют 20 мальчикам, второй — 40 девочкам, при чем пансионеры распределены по комнатам, соответственно их возрасту.

    Женский интернат находится в непосредственней близости к школе, мужской же помещается в хорошо знакомом всем северо-западникам доме, который был занят в дни Юденича управлением дежурного генерала.

    Как уже было сказано, интернаты содержатся на средства центрального комитета русских эмигрантов, которому каждый пансионер обходится ежемесячно до 600 марок, не считая продовольствия.

    Порядок в интернатах царит образцовый: дети находятся под постоянным наблюдением руководителей общежитий.

    Распределение дневных занятий соблюдается с большой строгостью. Дети встают ежедневно в 7 часов утра и после общей утренней молитвы и чаепития, в начале 9-го уходят в школу, где занятия продолжаются до 2 часов дня. Затем следует в учении 1 трехчасовой перерыв, во время которого, учащиеся отдыхают, обедают и вновь пьют чай. Следующие три часа (5 — 8) посвящаются приготовлению уроков. Затем следуют ужин, молитва и в 10 ч. вечера отход ко сну.

    Особенное внимание обращено в школе на физическое воспитание: все свободное послеобеденное время посвящается прогулкам, спорту и играм на воздухе под наблюдением воспитателей.

     Трудовой принцип, проводимый в учебном заведении весьма последовательно, имеет широкое применение и в интернатской жизни. На каждый день по интернату назначаются по два дежурных, на обязанности которых лежит наблюдение за порядком, и инвентарём, уборка спален, приготовление стола для чаю и уборка после него, а также топка печей.

    Существует много училищ, вводящих у себя прекрасные правила, которые, увы, обыкновенно остаются на бумаге. К счастью, нарвская эмигрантская гимназия составляет, в этом отношении исключение.

    В значительной степени способствует этому внутренняя дисциплина, существующая среди учащихся: им как-то даже в голову не приходит мысль о возможности уклониться от возложенных на них повседневных обязанностей.

    Впрочем, немаловажную роль играет здесь еще и другой фактор, именно — самодеятельность в ученической среде.

                     *  *  * 

    Интенсивное развитие кружковой жизни — ближайший результат, этой самодеятельности воспитанников эмигрантской школы.

    За истекший учебный год в гимназии действовали четыре кружка: музыкальный, спортивный, духовно-религиозный и литературный.

    О деятельности двух первых — речь впереди. Здесь же отмечу, что очень успешно протекали работы последних двух кружков: из них духовно-религиозный имел 3 заседания, а литературный — 14.

    Не только инициатива образования, но и все детали организации — дело самих учащихся. Они руководят кружками, направляют их деятельность, причем со стороны педагогического персонала осуществляется лишь общий надзор без всяких посягательств в ученическую автономию.

 Дети очень увлекаются работой в кружках и проявляют сознательную настойчивость в достижении поставленных ими целей.

     Во время экзамена русского языка я, между прочим, обратил внимание на значительною развитость речевых способностей абитуриентов эмигрантской гимназии сравнительно с их сверстниками, воспитанниками других школ.

     "Это, конечно, следствие кружковой жизни в нашем учебном заведении,- пояснил мне директор гимназии почтенный педагог А. В. Васильев. - Благотворное влияние работы в кружках на речь учащихся, а также на общее развитие их мышления сказывается ощутительно с каждым новым месяцем школьной общественности". 

      "Скажите мне,- задал я перед отъездом из Нарвы вопрос одному из преподавателей, - кто же одухотворяет жизнь учащихся в вашей гимназии? Потому что жизнь эту нельзя назвать иначе, как одухотворенной". 

     "Не спрашивайте — "кто",- ответил мне мой собеседник.- Этим "кто" вы переоцениваете наше значение, как руководителей..." 

     "Дети, которых вы видите здесь, подлинно оказались зажатыми "у жизни в лапах": они стремятся набрать себе в легкие как можно больше свежего воздуха ... Но где же им искать его? Не дома ли?" 

     "Но дома, в громадном большинстве случаев,—задавленность нуждой, острой заботой о сегодняшнем дне, о том, чтобы как-нибудь не умереть с голоду."

     "И вот учащиеся находят исход этой жажде духовных переживаний в своей школьной среде, в своих кружках, у учителей."

     "Вы ведь знаете судьбу школьных организаций, насаждаемых сверху: они являются мертворожденными, и срок их жизни — два месяца."

     "У нас не то: дети заботливо берегут их потому что они являются их настоящей собственностью и притом собственностью духовной, а это важнее всего."

     "Здесь — и на уроках, и в заседаниях школьных кружков, и во внеклассных беседах особенно остро чувствуешь, что питаешь знаниями действительно голодных."

     "Потому-то я так люблю нашу нищую русскую школу—и не в силах никуда уйти от неё, пока она существует."

Сергей Штейн.

(Окончание следует).