Ничего удивительного, Альма искренне и правдиво, я думаю,
об этом рассказывала. Конечно, человек может приспособить-
ся к любой власти, пока он довольствуется теми возможностя-
ми, что она ему с барского плеча предоставляет, если вообще
право жить ему оставляет. Да и немецким солдатам приятнее
было получать плоды общения с молодыми женщинами на ос-
нове взаимной симпатии, а не силой их брать. Всё это понятно.
Тем не менее, хоть и по доносу, но арестовали-то ее за помощь
раненным солдатам отступающей Красной Армии. Правда, разо-
бравшись даже отпустили, что потом всю жизнь вспоминалось с
благодарностью - ну что ж, стокгольмский синдром это не вы-
думка психологов. Но вот по какой такой морали помощь, ока-
занную
раненным красноармейцам, можно было считать впол-
не себе достаточным поводом для преследования людей? "Доб-
рые" люди, которые "не зверствовали" и "не бесчинствовали" и
хорошо относились к лояльным гражданам: эстонцам и даже рус-
ским, а "чуть-чуть плохо" только к местным евреям и военноплен-
ным. Очень скоро эти "доброхоты"- истинные арийцы извели тех
нарвских иудеев, которые остались в оккупированном городе, по-
тому что вообразить не могли, что представители страны Великой
Немецкой Культуры будут их уничтожать лишь за неправильную
национальность (такая доверчивая неосмотрительность в первый
период войны стоила жизни многим евреям и не только в Нарве).
А когда закончились нарвские евреи, привезли евреев из Европы,
чтобы топить ими печи фабрик на Парусинке, дрова ведь надо бы-
ло беречь.
А так, да, чистенький такой и опрятненький немецкий орднунг -
живи не хочу.